«Дефилирование и выправка «братьев по оружию», несмотря на зычное «Evviva Duce», стали настоящим потрясением для фюрера и всех нас, немецких солдат, – вспоминал фельдмаршал Кейтель, начальник германского Штаба верховного командования. – Внешний вид «офицеров-переростков», давно выслуживших все мыслимые и немыслимые сроки, произвел на нас крайне удручающее впечатление, в очередной раз заставляя задуматься о сомнительной ценности вспомогательных итальянских войск».
Как показал дальнейший ход событий, сомнения были небеспочвенными. Однако решающий вклад в ход событий Муссолини сделал за 10 месяцев до того – в конце октября 1940-го, когда Италия напала на нейтральную Грецию. Именно этот, казалось бы, малозначительный конфликт имел далекоидущие последствия и во многом предопределил исход Второй мировой войны. По мнению немецких военачальников, именно итальянская авантюра во многом обусловила их поражение.
За Балканы взялся – без Москвы остался
В октябре 1940-го Гитлер находился во Франции, где провел переговоры с испанским каудильо Франко, а также с правительством французских коллаборационистов. Узнав о том, что Италия готовит вторжение в Грецию, он бросил все дела и помчался в Италию, затребовав срочную встречу с Муссолини. Фюрер во что бы то ни стало собрался отговорить дуче от новой войны. Муссолини понимал, зачем к нему так срочно едет Гитлер, а потому поставил союзника перед фактом: «Мы уже перешли границу и наступаем». Заметив недовольство фюрера, дуче заверил: «Не беспокойтесь, все будет кончено в несколько дней».
«Можно только предполагать, каким был бы ход событий, не накажи нас бог союзом с Италией, – вспоминал Кейтель. – Что было бы, если бы Гитлеру удалось предотвратить безответственный «поход» дуче против Греции? Нам бы не пришлось помогать итальянцам в их лишенной какого-либо смысла авантюре. Не исключено, что в нейтральной Югославии не произошел бы переворот и приход к власти антигерманских сил… Можно только гадать, каким было бы соотношение сил в русской кампании и что мог означать для нас выигрыш двух наиболее благоприятных в военном отношении месяцев. В конце ноября мы стояли в 30 км от окруженной с севера, запада и юга Москвы – наши дивизии безнадежно увязли в русских снегах при температуре -45°C. Какой оборот приняли бы события, если бы до наступления дьявольских холодов – первая зима стала самой суровой за все время кампании – у нас в запасе было бы не менее 8 недель?».
Обращаясь к показаниям германских военачальников на Нюрнбергском процессе, французский журналист и историк Раймонд Картье развивает данную мысль:
«Любители исторических параллелей воображали, будто Гитлер выжидал, чтобы перейти Неман в тот самый день, что и Наполеон. Это вовсе не так. Гитлер, наоборот, очень хорошо понимал, что кампания против России должна начаться как можно раньше, как только земля просохнет и станет пригодной для танков. Он прекрасно учитывал далекие расстояния и качество дорог в России. Но все его расчеты были опрокинуты событиями, вызванными на Балканах поступком Муссолини.
Последствия этой отсрочки были безмерны. Если бы война в России началась на шесть недель раньше, то совершенно несомненно, что германские армии могли бы достигнуть своих целей еще в начале зимы. Вне всякого сомнения, они взяли бы Москву… Взятие Москвы не положило бы конец сопротивлению в России, это верно. Оно не изменило бы исхода войны – это тоже верно. Оно не доставило бы Германии невозможную победу, и это верно. Но оно, конечно, изменило бы течение событий… Если бы Москва была взята в октябре 1941 г., то война продолжалась бы, может быть, на два года дольше.
Бросившись на Грецию без уведомления своего союзника, Муссолини спас Москву. Сценический эффект, который он произвел во Флоренции («Фюрер, мы наступаем») стоил Оси дороже, чем самое крупное из ее поражений».
Впрочем, так ли уж непредвзято оценивали ситуацию гитлеровские военачальники в ожидании эшафота?
Маленькие козыри в большой игре
Относительно двух месяцев Кейтель явно преувеличивал. По первоначальному плану операция «Барбаросса» должна была начаться не 22 июня, а 12-15 мая 1941 (шесть недель). Однако Гитлер вынужден был отложить нападение на СССР не только из-за Балкан. Из-за аномальной холодной весны дороги просыхали позже намеченного срока. Учитывая все факторы, можно сказать, что без балканской кампании немцы выиграли бы три-четыре недели – нападение на СССР произошло бы в самом конце мая или в первых числах июня. Таким образом, если события развивались бы по тому же сценарию, битва за Москву началась бы не в начале октября, а ближе к середине сентября 1941-го.
Что касается соотношения сил, то, если бы не балканская кампания, вермахт мог бы дополнительно выставить против СССР весьма незначительный контингент. В ходе краткосрочной войны против Югославии и Греции немцы потеряли (без учета десанта на Крит) около 5,5 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, около 50 самолетов и едва ли десяток танков. Кроме того, в июне 1941-го на Балканах оставалось 7 немецких пехотных дивизий (в июне 1943-го – 13 дивизий, из которых одна танковая, но это уже другая история). Поначалу основные оккупационные функции взяли на себя Италия и Болгария. Поэтому, не будь балканского блиц-крига, немцы могли бы дополнительно выставить против СССР две-три дивизии и две-три эскадрильи (в любом случае, часть сил надо было бы оставить на южной границе Рейха).
Могли ли все это стать той соломинкой, которая сломала бы хребет сталинскому верблюду?
Новости по теме: Эксклюзивные фото лондонских хоромов вора в законе Ангерта из Одессы
«Если бы в начале сентября после сражения за Смоленск, – вспоминал командующий 2 флотом люфтваффе фельдмаршал Кессельринг, – наши наступавшие войска после не слишком долгой передышки двинулись на Москву, то, на мой взгляд, мы взяли бы русскую столицу до наступления зимы и до прибытия на фронт сибирских дивизий».
Наступление на Москву задержалось из-за того, что в августе 1941-го ударные силы с московского направления немцы повернули на киевское. Однако, начнись война раньше, времени на Москву осталось бы больше. В любом случае, столкновения с сибирскими дивизиями было не избежать: напади немцы раньше – их скорее выдвинули бы. А вот на две-три недели «обогнать мороз» возможность была.
Кстати, в начале ноября 1941-го с московского направления сняли командование и один авиакорпус 2 флота люфтваффе (в т.ч. вышеупомянутого Кессельринга) и перебросили на Средиземноморье. А люфтваффе – это не только авиация, но зенитные и охранные части, связисты и тыловики. Зимой 1941-1942 из них создавали вполне боеспособные подразделения.
Тем временем, 22 ноября 1941 начальник германского генштаба генерал-полковник Гальдер записал в дневнике: «Фельдмаршал фон Бок лично руководит ходом сражения под Москвой со своего передового командного пункта. Его необычайная энергия гонит войска вперед… Фон Бок сравнивает сложившуюся обстановку с обстановкой в сражении на Марне, указывая, что создалось такое положение, когда последний брошенный в бой батальон может решить исход сражения. Противник между тем подтянул на фронт свежие силы. Фон Бок бросает в бой все, что возможно найти, в том числе 255-ю пехотную дивизию из тылового района».
«Геркулес» вместо «Меркурия»
Выше не зря говорилось о потерях немцев на Балканах без учета десанта на Крит (20-31 мая 1941). Операция «Меркурий» была впечатляюще-успешной (в начале войны красноармейцам всюду мерещились немецкие парашютисты). Однако немцы понесли большие потери: 6,7 тысяч человек и более 220 самолетов. Отчасти поэтому летом 1942-го они так и не решились на проведение операции «Геркулес» – десант на Мальту.
В марте 1941-го высшее немецкое командование дискутировало о том, какая цель важнее: Крит или Мальта? Командование сухопутных войск настаивало на штурме Мальты, чтобы обеспечить бесперебойное снабжение Африканского корпуса. Но поскольку операция предстояла десантная, то решающее слово было за люфтваффе, а те выбрали Крит. Однако, не будь греческой авантюры, для десанта в мае 1941-го оставалась лишь одна цель – Мальта.
Альтернативный 1941-й
Как впоследствии вспоминали Геринг и Кейтель, Гитлер опоздал на каких-то три часа, чтобы остановить Муссолини. Представим, что история подарила Оси это время, и фюрер вынуждает дуче отложить операцию против Греции. А вскоре англичане переходят в наступление в Африке, и итальянцам стает не до Греции.
Тогда во второй половине мая 1941-го немецко-итальянский войска штурмуют Мальту. Немецкие десантники (у дуче к тому времени был лишь полк парашютистов) и итальянские морпехи несут большие потери, но остров взят. Тем самым разрублена важнейшая британская коммуникация Гибралтар-Мальта-Александрия-Суэцкий канал.
В начале июня Германия нападает на СССР, и в конце ноября, напрягая последние силы, немцы берут Москву. Падение Москвы, которая была не только столицей, но и главным транспортным узлом СССР, создавало для противника трудноразрешимые логистические проблемы.
Тем временем, Роммель, имея бесперебойное снабжение, в конце 1941-го берет Тобрук, весной 1942-го выходит к Нилу, а летом-осенью – к Суэцкому каналу…
Впрочем, совсем не факт, что, не будь итальянского вторжения в Грецию, развитие событий было бы столь благоприятным для Гитлера и Муссолини. И даже все это не слишком увеличивало их шансы на победу во Второй Мировой. Очевидно, расчет Гитлера на блиц-криг против СССР был изначально ошибочен. Однако, надо признать, победа союзников тоже могла бы быть не столь безоговорочной.
Говоря о наполеоновском нашествии, Пушкин задавался вопросом:
Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
Очевидно, все эти факторы сыграли свою роль. А во время «грозы сорок первого года» Сталину помогли не только зима и союзники, но и, не желая того, подыграл Муссолини.
В целом, итальянский военный опыт (причем, как в Первую, так и во Вторую мировую) – классический пример того, что слабый союзник обходится слишком дорого.
Дмитро Шурхало, для «ОРД»
